Притворись нашей мамой. Дочери [Вторая жена Амира. Удальцовы] - Регина Янтарная

доходит, что это моя новая действительность, семья.

Друзья по несчастью. Теперь мне жить с ними. Вопрос в том – сколько…

– Доброе утрой, – смело приветствую.

Никто не отвечает. Высматриваю и иду к свободному спальному месту.

Бросаю быстрый взгляд на сокамерников. Один из них, почти дед, великодушно кивает.

Вздыхаю. Тяжело опускаюсь на постель.

– Я Валера, – произносит тот, что позволил мне занять шконку.

– Амир, Чанышев, – представляюсь я.

– По какой статье? – со знанием дела цедит он сквозь зубы.

Молчу. Не знаю, по какой статье…Вернее сказать знаю, похоже, мне пришьют всё, что только можно.

– В первый раз что ли? – усмехается он. – За что загребли, спрашиваю?

– Ни за что. Ошибка вышла, – выплёскиваю накопившееся.

Мужики дружно ржут.

– Если что, мы все тут ни за что! – слышатся нестройные голоса со всех сторон.

– Обвиняют в чём? – жёстко настаивает Валера.

– В краже… девушки, – впервые говорю правду самому себе.

Раздаётся потрясённый свист.

– Ни фига себе! Неужели такому симпатяге нормальная баба не дала?!

– Я не крал ее! – возмущённо восклицаю я. – У нас всё было обоюдно! Вернее, ничего не было. Просто платоническая любовь.

Толстяк с верхней шконки цыкает на всех.

Тут же наступает тишина. Раздумывают, верить ли мне? Не удивлюсь, если не поверят. Мне сейчас никто не верит.

Похоже, даже дочери и мать будут разочарованы во мне, когда узнают всю горечь правды.

– Чанышев? – уточняет толстяк. – Не родственник ли ты Акиму?

Киваю. Признаюсь. Шила в мешке не утаишь, всё равно узнают.

– Племянник!

– Понятно. Как правило, по-крупному подставляют свои. Значит, на этот раз Аким слил племянника! Крыса! – вслух рассуждает Толстый, и спускается вниз, чтобы получше разглядеть меня.

Вздрагиваю от неожиданности. Знакомиться с зэками я точно не собирался.

Жестокий розыгрыш! Еще вчера я общался с хорошими людьми на винограднике, мечтал о достойном будущем для детей.

Что сегодня?

Полный крах.

Может, меня сдал дядя Аким? – внезапная мысль пронзает всё мое существо.

Нет! Ему это ни к чему. Он же собирался меня женить.

А если он понял, что я пытаюсь выйти из игры, и избавился от меня раньше, чем я перестану подчиняться.

Уж слишком он загорелся желанием продать мою дочь. Целых три дочери против меня одного.

Жесть!

Низко. Подло. Жестоко. Играть чужой жизнью.

Не укладывается в голове. Это что-то за гранью…

***

Сцены ночного задержания крутятся как кадры киноленты…

Перед глазами всплывают голубые ледяные глаза отца Наташи. В них клубится мгла. Штормит.

С какой ненавистью смотрит он на меня! Готов собственноручно придушить.

Упрекает. Обвиняет. Выносит приговор, не зная всей правды.

Я не оправдываюсь, знаю, что виноват.

Я похитил Наташу, но я же ее защитил, я ее любил и люблю. Даже сейчас, после всего, что она сделала.

Прокручиваю в голове, не мог ли кто-то дать показания против меня.

Соседи – точно нет. Я им верю.

Мать и дочери – не могли. Они моя сила, моя стена.

Аким? Против себя не станет свидетельствовать.

Анвар? Он встречался с этим мальчишкой – танцором, запугивал его. Не-ет. Точно не мог. Я же потащу его прицепом за собой.

Никто, никогда не видел, чтобы я тащил Наташу куда-то силой.

Только она знает всю правду.

Моя жизнь, как и жизнь моей семьи зависит сейчас от ее слов.

Пока не позовут на допрос, я так и не узнаю, что она заявила.

Нервно тереблю руки. Внутри ору!

Вспоминаю добрые глаза девушки цвета некрепкого кофе, нежно думаю о ней. Но воспоминание об ее властном опасном отце рассеивает любовный туман, заставляет думать о настоящем.

Ругаю себя.

Я всегда был осторожным, работая на дядю. Знал, что не цветами торгуем, ходим по острию дозволенного. Все дела дяди всегда пахли криминалом. И узнай кто, по головке бы не погладили.

Но всё же… мысли снова перескакивают на вторую Лейлу.

Как я могла поверить, что она поймет меня? Простит за удержание силой. Так семейные дела не делаются. Первая Лейла бы никогда не простила подобного. Она Назара не любила до конца своих дней.

Да, моя Наташа – добрая нежная любящая… но не женщина, а всего лишь девушка.

И ее отец прав, когда мы познакомились, ей не было и восемнадцати.

Рыжая бестия!

Она меня околдовала с первого взгляда.

Свела с ума.

Отобрала свободу мысли.

Я влюбился также беззаветно как в первый раз. Взрослый тридцатилетний мужик потерял голову от девчонки.

Сейчас впервые могу признаться себе, что эта любовь даже более яркая, чем первая. Более глубокая и страстная.

Тогда я был юнцом, а сейчас зрелый мужик, понимающий что к чему, знающий, как много может дать женщина мужчине.

Только на этот раз я ошибся…

Самоуверенность меня подвела. Я был уверен, что Наташа меня любит, обожает, боготворит…

А на деле я выдавал желаемое за действительное.

Жениться собрался! За таких, как я, такие богини как Наташа замуж не выходят. И точка.

Вот результат моей наивности и откровенной глупости. Итог – тюремная камера на четверых, где душно грязно холодно. Дети, оставшиеся без отца на годы.

Прикрываю глаза.

Что если Наташа скажет им, что мы любим друг друга, хотим пожениться. Всё это просто ужасная ошибка?!

Моя любимая девочка она должна меня вытащиться отсюда. Наша любовь не может закончиться вот так…

Откроется дверь. Меня пригласят на выход. И закончится весь этот кошмар!

Отчаянно цепляюсь за тлеющую надежду.

Озноб пробирает до костей. Ёрзаю на шконке.

Дверь с лязгом открывается:

– Чанышев, на допрос! – грубый окрик поднимает меня на ноги.

Медленно иду к дверям.

Главное сохранять спокойствие. Всё будет хорошо. По-другому в жизни быть не может.

Я слишком много страдал в этой жизни.

Многое терял.

Сейчас всё должно быть по-иному.

Судьба обязательно сжалится надо мной!

Допрос длится непозволительно долго. Я очень плохо соображаю. Я как во сне. Единственно, что доходит до меня, то, что нет никаких обвинений!

Наташа утверждает, что я ее мужчина, познакомились рядом с ее училищем. Я пригласил ее на выходные на море. Она приехала и осталась.

Хвала Небесам!

Умничка моя!

Она сказала им всё то, что я проговаривал про себя десятки раз сегодня. Моя любимая девочка будто считала информацию.

Бабах!

Как гром среди ясного неба, следователь говорит мне, что я свободен. Берет с меня подписку, что не выеду за пределы города.

Я на всё согласен. Подписываю документы. Меня выпускают…

Всё как во сне. К вечеру выхожу из КПЗ, беру такси, еду домой.

– Аким, мерзавец, даже не подумал, что надо приехать или прислать кого. Сто процентов